Александр мало походил на старшего брата Феофана Феофановича. Мой прадед Феофан был человеком работящим, бережливым, рассудительным, независимым и надеющимся только на свои силы. Хранил все чеки, никогда не брал в долг, отдыхал только в дни больших праздников, да и то с книгой или газетой.

Александр, который жил в селе Нововознесенское в нескольких дворах к северу от Феофана, воспринимал работу как необходимое зло, и всегда старался найти на кого ее переложить. Впрочем, у него был легкий и веселый нрав, так что его работники на него не обижались. Дядю Сашу очень любили дети, для которых он устраивал занимательные конкурсы, например, на самое громкое испускание газов. Обогащала детский лексикон его жена, полька Екатерина, которая в расстройстве использовала польские ругательства.

После окончания НЭПа и перехода к всеобщей коллективизации братья с разговорами на политические темы начали прятаться от детей. Требования властей к крестьянам постоянно росли, выполнять нормативы по сдаче сельскохозяйственной продукции становилось все труднее. Феофан Феофанович был крепким средняком и хотя только раз, когда болела жена, нанимал на лето работницу, попал под раскулачивание и был арестован. Через некоторое время посадили в тюрьму, а потом выслали на Белое море Александра.

Дядя Саша бежал из ссылки и стал жить с семьей на нелегальном положении в Ленинграде. Екатерина не выдержала нелегального положения, отягощенного супружескими изменами, и вернулась к родителям на Украину в Червоноармейск, ныне город Радивилов в Ровненской области. А Александр остался один с четырьмя детьми, двое из которых были совсем малышами.

Было нелегко, но ситуация еще больше осложнилась с началом войны, когда Ленинград попал в блокаду и в городе начался голод. В ожидании еды люди стояли в километровых очередях под непрекращающимся обстрелом немецкой артиллерии, но инвалидом Александр стал не там, а когда добровольно отправился строить оборонительные дамбы, защищающие город от немецких танков. Рядом с рабочими упал снаряд, и Александру оторвало обе ноги.

Жители блокадного Ленинграда на постройке оборонительных укреплений

Когда выписался из больницы – обнаружил грязных, оборванных, умирающих от голода детей, с нетерпением ожидавших возвращения отца. Но без ног от него было мало пользы, оставалась надежда только на жену, находившуюся по другую сторону фронта.

Старшие дети нашли маленькую коляску, посадили в нее отца и, толкая, под обстрелами  двинулись к линии фронта. Первый раз перейти не удалось —  советский капитан приказал обыскать коляску, но ничего не найдя развернул обратно.

– Куда толкаете тележку, не видите, что впереди ад?
– Там наша мама, – плача отвечали дети.

Раздался очередной взрыв, тележка перевернулась, дядя Саша вылетел и на него обрушились комья земли. Дети откопали папу, собрали лохмотья, запряглись и потащили дальше.

Через какое-то время опять попали под обстрел, а потом, выбравшись, обнаружили, что окружены вражескими солдатами. Немцы вытряхнули Александра из тележки, но увидев, что он без ног, посмеялись и пропустили дальше.

Дорога на юг

Старшая Зоя, Лора, шестилетний Георгий и восьмилетняя Александра, толкая тележку, пошли на юг. Старались выбирать грунтовые дороги, не занятые гитлеровскими войсками. Наступила ранняя весна 1942 года, ночи все еще были холодными, утром заморозки, шли дожди, но уже появилась надежда дожить до лета.

За четыре месяца дети преодолели более полутора тысяч километров. Ночевали в поле, в лесу, в стогах сена или иногда у какого-нибудь крестьянина. Просили милостыню, собирали ягоды и съедобные корешки.

Встречи с немцами проходили спокойно – как правило, те смеялись и с расстояния делали фото такой колоритной процессии. В июне дети добрались до Красноармейска.

Перед входом в дом остановились, и Александр пустил детей вперед. Мать детей, Екатерина, в это время суетилась на кухне. Услышав шум, она обернулась и увидела в дверях четверо детей, которые больше походили на призраки, чем человеческие фигуры. Мрачные лица, спутанные волосы, окровавленные ноги, клочья одежды. Мать сначала не узнала своих детей, но потом предложила не евшим три дня путникам еду и впустила в дом своего мужа.

Александр Федорович прожил недолго. Неизвестно, умер ли от болезни или чувства беспомощности. Он замкнулся в себе, уже не шутил и не собирал вокруг себя детей.

Прах Александра покоится на местном кладбище. Старшая дочь Зоя вышла замуж и по сей день живет в Радивилове – у нее уже есть внуки. Ее две сестры и брат тоже завели семьи, но живут в других городах.