Мой прадед Феофан Феофанович Демьянок учил детей – как можно дальше держаться от политики. Эти наставления помогли им выжить в годы Большого террора, обрушившегося на страну после коллективизации.
1 декабря 1934 года в Смольном был убит член политбюро ЦК ВКП(б), руководитель ленинградской партийной организации Сергей Киров. Современные историки склоняются к версии убийцы-одиночки – проводивший коллективизацию в Западной Сибири и с тех пор имевший наган Николаев в своих дневниках писал, что таким образом хочет отомстить советской власти за предательство идеалов Октябрьской революции. Но Сталина такая версия не устроила, он возложил вину за подготовку убийства на своих недавних соратников – Зиновьева, Рыкова, Каменева и Бухарина и начал массовые репрессии, вошедшие в историю под названием Большой террор.
К этому времени старшие сестры Ксения и Евгения вышли замуж, покинули родительское гнездо и обзавелись собственными детьми – в Гудермесе у Ксении родилась дочь Ия, а у Евгении в Каховке – сын Слава. Остальные дети Феофана Феофановича – Нина, Анатолий, Борис и Владимир собрались в 1934 году в новом доме отца в Ставрополе. Через несколько недель после убийства Кирова волна репрессий докатилась до Северного Кавказа.
Ставропольский зоотехнический институт разместился в здании бывшего Епархиального женского училища, расположенного на углу улицы Невинномысской (ныне Мира) и переулка Митрофановского (ныне Зоотехнического)
Утром, ничего не подозревая, студент первого курса Владимир пошел на занятия в Ставропольский зоотехнический институт (ныне «Ставропольский государственный аграрный университет»). Студенты заняли свои места в аудитории в ожидании лектора, но вместо него в зал ворвались два вооруженных сотрудника НКВД. Приказали оставить вещи на месте, а самим перейти в актовый зал.
В Большом зале, из которого заранее вынесли всю мебель, собрали студентов, сотрудников и преподавателей. Вооруженные солдаты блокировали все выходы. В зале, где собрались несколько тысяч человек, стояла тишина, все ожидали худшего, некоторые молились.
Вошли два офицера. Один объявил, что в Советском Союзе обнаружили
разветвленную сеть заговорщиков, поддерживаемых из-за рубежа. Враги проводят разведку, осуществляют диверсии, стремятся свергнуть советскую власть, готовят покушения на жизнь видных активистов, партийных и государственных деятелей. «Партия и правительство не колеблясь используют насилие, чтобы предотвратить дальнейшую враждебную деятельность предателей. Ряды строителей социалистического государства должны быть чисты!», — заявил офицер.
Второй достал из полевой сумки список и стал вызывать людей. Обреченные проталкивались сквозь плотно стоящую толпу и их выводили в коридор. Оставшиеся чувствуя себя ни живыми, ни мертвыми ожидали своей очереди. Затаив дыхание Владимир считал жертв, и тут услышал фамилию своего друга – «Сергей Яковлев!». Стоявший рядом с ним Сергей машинально сжал руку Володи и шатающейся походкой старика вышел в коридор. Показалось, что за эти секунды друг постарел на тридцать лет. Владимир Демьянок, ставший впоследствии польским поэтом Станиславом Мисаковским, в своей последней книге писал: «Ужас, который испытал, сопровождал еще долго. А в самые трудные моменты жизни ощущал прощальное пожатие Яковлева на своей руке».
Ян Янович Вирс
Около двадцати студентов и два профессора покинули зал и больше о них не слышали. После ухода сотрудников НКВД из группы профессоров вышел директор Ян Янович Вирс и дрожащим голосом сказал: «В связи с сложившимися обстоятельствами уроков сегодня не будет. Пожалуйста, возвращайтесь домой. Завтра занятия пройдут нормально».
Аналогичные мероприятия прошли в Ставропольском педагогическом институте, где училась Нина и Горно-металлургическом институте во Владикавказе – где учился Борис. Но тему арестов не обсуждали ни в семье, ни в институте. Про исчезнувших никто вслух не вспоминал. Володя и до этого был осторожен в разговорах, не сомневался в невиновности друга, который никогда не говорил с ним на политические темы, но все равно боялся второй волны арестов. Сергей под пытками мог сказать о нем что-то не то. А Владимир и так боялся, так как при поступлении скрыл, что он сын спецпереселенца.
Впрочем, о его происхождении НКВД и так знало. Как и все о нем самом, в чем Владимир смог лично убедиться. В 1938 году учась на четвертом курсе он познакомился на танцах с симпатичной девушкой Аллой. Однажды она пригасила его зайти к ней в семь вечера домой. Смелые эротические ожидания обманули Владимира — Алла открыла дверь, но в квартире его ждал сорокалетний сотрудник НКВД , предложивший подписать бумаги о сотрудничестве. Владимир отказался доносить на друзей, хотя сотрудник намекал, что сына спецпереселенца могут появиться проблемы и рассказывал детали, которые знали только близкие товарищи. Стало ясно, что с ними тоже проводят тайные встречи.
Ситуация сложная, выгнать из института могут не только его, но и Бориса с Ниной, которые тоже скрыли наличие отца «спецпереселенца». И посоветоваться не с кем – сотрудник строго предупредил о суровых последствиях огласки встречи. На беседы в эту квартиру его вызывали еще пару раз, что-то отвечать приходилось, но бумаги Владимир так и не подписал. А Алла сразу исчезла из его жизни – видимо стала искать другого кандидата.
Рубрики: 
